1) Договорное определение

• В общей статье 3 четырех Женевских конвенций содержатся минимальные гарантии, применимые к вооруженным конфликтам, не имеющим международного характера. Однако четкого определения такого типа вооруженных конфликтов в ней нет. Речь идет о своего рода остаточном определении, под которое должны подпасть все формы вооруженных конфликтов, которые нельзя отнести к международным и которые не подпадают под действие других положений Женевских конвенций. В общей статье 3 никак не определяются ни немеждународный вооруженный конфликт, ни нарушения внутреннего порядка и возникновение обстановки внутренней напряженности, что позволило бы разграничить эти два типа ситуаций. Безусловно, это не столкьо упущение, сколько юридическая стратегиея, призванная защитить применимость основных гарантий от любой полемики вокруг квалификации ситуации.

В статье 1 Дополнительного протокола II, напротив, содержится описание немеждународного вооруженного конфликта и уточняется, что немеждународный вооруженный конфликт отличается как от международного вооруженного конфликта, так и от ситуаций нарушения внутреннего порядка и внутренней напряженности, не относящихся к вооруженным конфликтам. Такое описательное высказывание вызвало бурную деятельность, связанную с юридическим толкованием каждого упомянутого критерия, что в результате опасно и бессмысленно усложнило процесс квалификации немеждународных вооруженных конфликтов.

• В статье 1.1 Дополнительного протокола II уточняется, что Прокол дополняет статью 3, общую для Женевских конвенций, не изменяя существующих условий ее применения. Таким образом, это означает, что никакой из приведенных ниже критериев определения не может быть использован, чтобы опровергнуть применимость общей статьи 3 к ситуациям, которые не соответствовали бы упомянутым здесь критериям (см. ниже).
• Далее, в статье 1.1 утверждается, что Прокол распространяется на любой конфликт, не являющийся международным и происходящий «на территории какой-либо Высокой Договаривающейся Стороны между ее вооруженными силами и антиправительственными вооруженными силами или другими организованными вооруженными группами, которые, находясь под ответственным командованием, осуществляют такой контроль над частью ее территории, который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол».
• Статья 1.2 Дополнительного протокола II завершает определение немеждународных вооруженных конфликтов, утверждая, что Протокол не применим к случаям «нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности, таким, как беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера, поскольку таковые не являются вооруженными конфликтами».

В этом последнем положении статьи 1 косвенным образом содержится указание на пороговый уровень насилия, лежащий в основе определения немеждународного вооруженного конфликта и его отличия от внутренних беспорядков и внутренней напряженности. Термины «беспорядки» и «отдельные и спорадические акты насилия» противопоставлены здесь продолжительным и массивным или организованным актам насилия, в зависимости от того относится ли термин «отдельные» к территории или человеческим ресурсам. Таким образом, интенсивность насилия может рассматриваться как во временном ракурсе, так и территориальном. Такой порог ясно указывает на непрерывные и продолжительные акты насилия. Критерий длительности впоследствии был признан в международной судебной практике (см. ниже).

Временной и территориальный критерии дополнены третьим критерием – критерием организованности вооруженных групп, которые должны находиться под руководством командования и быть способными проводить согласованные военные операции.

Помимо вопроса уровня насилия, в определении содержатся отсылки к ряду материальных элементов, таких как территория, охваченная конфликтом, организованность вооруженных групп, качество командования этими группами, контроль над частью территории, осуществляемый этими группами, продолжительность и согласованность военных операций групп и их способность соблюдать гуманитарное право. Толкование этих критериев наталкивается на ряд трудностей. Некоторые в них видят объективные описательные элементы, позволяющие отличить вооруженный конфликт от ситуации внутренних беспорядков или внутренней напряженности, определяемых как отдельные и спорадические акты насилия. Другие в них видят обязательные и кумулятивные юридические критерии, констатация которых необходима для отсылки к Протоколу II или для его применения. Такая буквальная и кумулятивная трактовка составляющих элементов определения приводит к абсурдным результатам. Так, Протокол II не должен якобы применяться в ситуациях, когда немеждународный конфликт простирается на территории нескольких государств-участников, или подразумевает участие транснациональных вооруженных групп, или групп, иностранных по отношению к государству, являющемуся стороной в конфликте.

Международное право обязывает толковать соглашения в духе намерений составителей и в соответствии с их целями. Оно не поддерживает толкование, приводящее к абсурдному или противоречащему целям документа результату (см. ниже).

Целью определения, содержащегося в Дополнительном протоколе II, было предложить объективные критерии в ответ на историческое нежелание некоторых государств допустить существование вооруженного конфликта на их территории и признать права жертв. Тем не менее получается, что, если не считать уровня насилия, сохраняющего объективный характер, остальные критерии, закрепленные в определении ведут к субъективным толкованиям, а для их применения требуются объективные данные, получение которых может замедлить или даже сделать невозможным применение Дополнительного протокола II. В первую очередь это касается критериев, связанных с наличием ответственного командования, с организованным характером вооруженных групп или с контролем территории.

Все это противоречит духу гуманитарного права, суть которого состоит в установлении применимого права с самого начала конфликта и в том, чтобы не дать сторонам в конфликте самим определять тип конфликта. Таким образом, разумно будет признать, что эти элементы не являются необходимыми условиями для квалификации немеждународного вооруженного конфликта и применения Дополнительного протокола II.

Решения международных уголовных трибуналов помогли уточнить трактовку критериев, содержащихся в определении Дополнительного протокола II. Судебная практика позволила в отдельных случаях установить толкование этих определений в духе Женевских конвенций и двух Дополнительных протоколов.

Однако необходимо относиться с осторожностью к доводам международных уголовных трибуналов, поскольку в их задачу входило не определение типа конфликта, а определение применимых для него военных преступлений. Кроме того, уголовное право подчиняется строгим правилам толкования в отличие от гуманитарного права, которое должно иметь как можно более широкую сферу применения. Понятие организованных вооруженных групп также подверглось существенным изменениям в рамках международной судебной практики, где оно рассматривалось в качестве критерия интернационализации вооруженных конфликтов, а не как элемент квалификации немеждународного вооруженного конфликта.

2) – Определение, ставшее результатом судебной практики

Международные и национальные суды учли данные критерии длительности, организованности и уровня насилия и сделали их содержание более развернутым. Вместо того чтобы применять эти критерии строго или кумулятивным образом, они используют их исключительно чтобы отличить немеждународный вооруженный конфликт от внутренних беспорядков, бандитизма и неорганизованных восстаний. Они предлагают толкование определения немеждународных вооруженных конфликтов в духе Конвенций. Суды также отклоняют неверные толкования, разработанные некоторыми государствами, создающие черные дыры в правовом регулировании вооруженных конфликтов и мешающие применению гуманитарного права. Начало было положено различными решениями, вынесенными Международным трибуналом по бывшей Югославии (МТБЮ) по делу Тадича, а в дальнейшем дело было продолжено в последующей судебной практике.

Критерий уровня насилия и организованности

В деле Тадича (IT-94-1-T, 7 мая 1997) Судебная камера МТБЮ постановила: «вооруженный конфликт существует всегда, когда имеет место использование вооруженной силы между государствами или длительное вооруженное насилие между правительственными властями и организованными вооруженными группами либо между такими группами внутри государства» (§561 французского текста) [Здесь и далее – цитирование по неофициальному переводу. – Прим. перев.]. Чтобы определить существование немеждународного вооруженного конфликта в смысле общей статьи 3 Женевских конвенций, необходимо проанализировать два элемента конфликта – уровень насилия и организованность стороны в конфликте: «В случае вооруженного конфликта внутреннего или смешанного характера, эти тесно связанные критерии служат, как минимум, исключительно для того, чтобы отличить вооруженный конфликт от бандитизма, неорганизованных и непродолжительных восстаний или от террористической деятельности, не подпадающих под действие гуманитарного права» (§562 французского текста). Такое толкование подкреплено делами Альфреда Муземы (МУТР) и Любе Бошковски (МТБЮ) (см. нижеСудебная практика). В судебной практике, таким образом, был принят минимальный уровень организованности немеждународных вооруженных конфликтов. Не следует смешивать этот минимальный критерий с юридическими спорами вокруг роли и статуса негосударственных вооруженных групп в рамках интернационализации конфликтов.

немеждународные вооруженные конфликты ▸ негосударственные вооруженные группы

Критерий длительности и критерий уровня насилия:

«Судебные камеры, включая камеры, рассматривающие дело Тадича, сочли, что критерий, связанный с продолжительным вооруженным насилием, больше соотносится с интенсивностью насилия, чем с его длительностью. Для оценки уровня насилия палаты учли ряд признаков, при этом ни один из них сам по себе не является обязательным для констатации достаточной интенсивности боевых действий. Среди этих признаков следует привести количество, длительность и интенсивность различных столкновений, тип используемого вооружения и других военных материалов; число жертв; масштаб разрушений; число гражданских лиц, бежавших из зоны боевых действий. Участие Совета Безопасности ООН также может свидетельствовать об интенсивности конфликта» (МТБЮ, Дело Харадиная, HaradinajIT-04-84-T, судебное решение от 3 апреля 2008 г., §49).

«Чтобы оценить интенсивность конфликта, Судебные камеры учли различные признаки, такие как серьезность нападений и рост числа вооруженных столкновений, распространение столкновений на определенной территории и в определенный период времени, усиление и мобилизация правительственных сил и наращивание вооружения обеих сторон, находящихся в конфликте, а также вопрос о том, проявил ли интерес Совет Безопасности ООН к конфликту и принял ли относительно него резолюции. Камеры также учли число гражданских лиц, вынужденных бежать из зон военных действий; тип использованного вооружения, в частности, применение тяжелого вооружения и другой военной техники, такой как танки и тяжелые транспортные средства; блокада или осада городов и их интенсивный обстрел; масштаб разрушений и число жертв в результате бомбардировок или боев; количество солдат или развернутых подразделений; существование линий фронта между сторонами и изменение этих линий фронта; оккупация территории, городов и деревень; развертывание правительственных сил в зоне кризиса; перекрытие дорог; наличие приказов или соглашений о прекращении огня и работа представителей международных организаций в деле заключения и соблюдения соглашений о прекращении огня»(МТБЮ, Дело Бошковски, BoškoskiIT-04-82-T, 10 июля 2008, §177).

Критерий толкования

Судебная практика утверждает, что критерии определения типа конфликта не могут быть оставлены на усмотрение сторон, находящихся в конфликте. В судебных решениях напоминается, что «целью четырех Женевских конвенций, также как и двух с ними связанных Протоколов, является защищать потенциальных жертв вооруженных конфликтов. Если бы применение международного гуманитарного права зависело от субъективной оценки сторон в конфликте, то они стремились бы в большинстве случаев минимизировать его интенсивность. Таким образом, на основании объективных критериев общая статья 3 и Дополнительный протокол II начинают применяться с того момента, как было установлено существование внутреннего вооруженного конфликта, удовлетворяющего ими предустановленным критериям соответственно» (МУТР, Дело Акайесу, AkayesuICTR-96-4-T, 2 сентября 1998, §603). Именно по этой причине определение конфликтов не включает субъективные суждения сторон о природе конфликта, но полагается на объективные критерии, касающиеся характера и масштаба применения вооруженной силы (там же, §624).

Войну с терроризмом нельзя считать третьей категорией вооруженного конфликта, не подпадающей под действие права

В деле Хамдана Верховный суд США отклонил неправомерное толкование критериев выделения конфликтов, использованное американскими властями, чтобы отказать в гарантиях, предоставляемых общей статьей 3, некоторым заключенным, захваченным в рамках войны с терроризмом. Опираясь на буквальное толкование Женевских конвенций, правительство США утверждало, что вооруженный конфликт с группировкой Аль-Каида не подпадает под действие никакого положения международного гуманитарного права, включая общую статью 3. В этих целях правительство ссылалось на тот факт, что конфликт не являлся международным, так как в нем не было двух противостоящих друг другу государственных образований, но и немеждународным такой конфликт тоже не был, поскольку разворачивался на территории нескольких государств. Такое толкование противоречило духу и задаче текстов, пониманию которых оно должно было якобы способствовать, что приводило к абсурдному противопоставлению юридических положений, призванных дополнять друг друга. Толкование создавало черные дыры в праве там, где международное гуманитарное право, напротив, предусмотрело юридический континуум, способный охватить все разнообразие ситуаций вооруженных конфликтов.

Верховный суд напомнил, что термин конфликта немеждународного характера, использованный в общей статье 3, противопоставляется вооруженным конфликтам между государствами, указанным в общей статье 2 Женевских конвенций. Суд также заявил, что общую статью 3 следует толковать буквально и в духе составителей, убравших все термины, которые могли бы ограничить область применения окончательной версии текста. Эта статья обеспечивает минимальную защиту, не имеющую ничего общего с защитой, предусмотренной конвенциями, лицам, связанным или нет с государством-участником. Область ее применения широка, но предоставляемые ею права ограничены (Верховный суд США, №05-184, SalimAhmedHamdam, petitioner, v. DonaldH. Rumsfeld, SecretaryofDefense, etal., onwritofcertioraritotheUSCourtofAppealsforthedistrictofColumbiacircuit, 29 июня 2006 г., с.65-69).

В судебном решении от 2005 года Верховный суд Израиля аналогичным образом отклонил схожие аргументы израильского правительства о том, что война, в которой государству противостоят террористические организации и отдельные террористы, представляет собой третью юридическую категорию конфликта, не подпадающую под действие международного гуманитарного права международных и немеждународных вооруженных конфликтов. Судья объявил, что вопрос, по которому он должен вынести решение, касается желательного права, а только существующего. В этом отношении он подтвердил, что в существующем праве не предусмотрено третьей категории вооруженного конфликта (TheSupremeCourtSittingastheHighCourtofJustice, HCJ 769/02, ThePublicCommitteeagainstTortureinIsrael, 11 декабря 2005 г., §§ 27, 28).

терроризм

Таким образом, эти решения не без пользы напомнили, что в международном гуманитарном праве признается только два типа вооруженных конфликтов: международные конфликты и немеждународные конфликты. Следовательно, элементы дефиниций и критерии выделения, существующие для этих двух типов конфликтов, не могут быть использованы или истолкованы для создания новых категорий конфликта, не охваченных действием международного гуманитарного права. Составление описания и типологии современных форм вооруженных конфликтов полезно для понимания характерных форм столкновений, свойственных каждому контексту, но оно не должно использоваться для создания новых юридических категорий, исключенных из применения гуманитарного права (относительно правил толкования международного права см. также международное право ).

Критерий интернационализации немеждународного вооруженного конфликта

Судебная практика ввела также не закрепленное договорами понятие вооруженного конфликта, переросшего в международный. По делу Тадича (МТБЮ, Tadić IT-94-1-A, 15 июля 1999 г., §84), Апелляционная камера утверждает, что немеждународный вооруженный конфликт может считаться переросшим в международный на основании критериев, подтверждающих роль иностранного государства или его фактический контроль над некоторыми вооруженными группами.

Учитывая неоднозначность современных конфликтов, доктриной признается, что ситуация вооруженного конфликта может состоять из суперпозиции ряда одновременно разворачивающихся конфликтов, каждый из которых определяется в зависимости от участия в нем государственных или негосударственных сил, противостоящих друг другу. Такая доктрина ведет к дифференцированному применению гуманитарного права в одном и том же контексте и на одной и той же территории. Эффект от использования этой системы ограничен унификацией норм, применимых одновременно к международным и немеждународным вооруженным конфликтам.

международный вооруженный конфликт

3) Право, применимое в немеждународных вооруженных конфликтах

Нормы гуманитарного права, применимые к немеждународным вооруженным конфликтам содержатся:

• в Статье 3, общей для четырех Женевских конвенций 1949 года;
• во втором Дополнительном протоколе к Женевским конвенциям 1977 года («Дополнительный протокол II»);
• в обычном международном гуманитарном праве.

Международное гуманитарное право ограничивает способы и методы ведения войны во время немеждународных вооруженных конфликтов и регламентирует защиту и оказание помощи гражданскому населению. В статье также предусмотрено право гуманитарной инициативы со стороны любой беспристрастной международной организации, позволяющее ей предпринимать меры по оказанию помощи (ЖI-IV, ст.3 общая; ЖI, ЖII, ЖIII ст.9; ЖIV ст.10; ЖПII ст. 18.2).

Ссылаясь на то, что общая статья 3 и Дополнительный протокол II используют разные определения немеждународных вооруженных конфликтов, некоторые авторы полагают, что существует два типа немеждународных вооруженных конфликтов. Конфликты, не отвечающие всем критериям Дополнительного протокола II, подпадают под действие только общей статьи 3. Протокол II, как утверждается, применяется только в ситуациях, когда выполняются все критерии определения, в частности, критерии организованности вооруженных групп и их контроля над частью территории. Такая позиция свидетельствует о юридическом теоретизировании, противоречащем духу и букве гуманитарного права. В гуманитарном праве предусмотрено и регламентировано только две категории вооруженных конфликтов – международные и немеждународные.

Когда в Дополнительном протоколе II говорится о вооруженных группах, находящихся i) под ответственным командованием; ii) осуществляющим такой контроль над частью территории государства, который позволяет им iii) осуществлять непрерывные и согласованные военные действия и применять настоящий Протокол, делается прежде всего попытка отделить ситуации конфликта от простых внутренних беспорядков или напряженности, в которых не происходит столкновений, структурированных, организованных и спланированных одним или несколькими идентифицируемыми центрами командования.

В Дополнительном протоколе II также напоминается, что негосударственная группа, ведущая военные операции, является ответственной за организацию, включая соблюдение дисциплины и норм МГП во время ведения собственных военных действий. Негосударственная вооруженная группа обязана соблюдать такие же обязательства, как и государство, несмотря на значительную разницу в возможностях. Тем самым соблюдение таких обязательств, как обязательства во время содержания под стражей в большой степени зависит от возможности контроля, осуществляемого негосударственной вооруженной группой над частью территории. Критерии организованности вооруженной группы, содержащиеся в Протоколе II, не предназначены изменить ни процедуру квалификации немеждународного вооруженного конфликта, ни вытекающие из него обязательства для соответствующего государства. Они призваны напомнить об организационной обязанности, лежащей на негосударственной группе, и скорректировать уровень ответственности, лежащей на отдельных лицах и на командовании группой в случае нарушений гуманитарного права на уровне организации. Даже если организованность негосударственной вооруженной группы будет недостаточной, это не снимает с государства его собственных обязательств по соблюдению Протокола II.

С практической точки зрения важно помнить, что в общей статье 3 содержится призыв к сторонам, находящимся в конфликте, ввести в действие с самого начала конфликта полностью или частично положения Конвенций с помощью специальных соглашений.

Нормы, предусмотренные для немеждународных вооруженных конфликтов, не так многочисленны и не так детально изложены, как для международных вооруженных конфликтов. Общая статья 3 дополнена Дополнительным протоколом II, состоящим всего из 28 глав.

Тем не менее разработка норм обычного международного гуманитарного права свидетельствует о тенденции к гармонизации содержания норм, применимых к обоим типам конфликтов, как в плане ограничения методов ведения войны, так и в плане оказания помощи населению. В исследовании на эту тему, опубликованном МККК в 2005 году, выделена 161 норма обычного международного гуманитарного права, причем 147 из них являются общими для международных и внутренних конфликтов. Такая гармонизация делает неуместной одержимость дословным толкованием текста, связанную с определением вооруженных конфликтов в Дополнительном протоколе II.

Судебная практика международных трибуналов значительно способствовала развитию обычного права, что позволило уподобить нормы гуманитарного права, применимые к немеждународным вооруженным конфликтам, нормам, предусмотренным для международных вооруженных конфликтов. Таким образом, на сегодняшний день считается общепризнанным, что более детализованные нормы международных конфликтов могут служить основой для толкования более общих принципов, предусмотренных для внутренних конфликтов, или применяться по аналогии в этих конфликтах.

С 1995 года Международный трибунал по бывшей Югославии полагал, что: «в плане вооруженных конфликтов различие между конфликтами между государствами и гражданскими войнами теряет всю свою значимость, если речь идет о людях. Зачем защищать гражданских лиц от военного насилия или запрещать насиловать, пытать или неоправданно разрушать больницы, здания отправления культа, музеи или частную собственность, а также запрещать оружие, причиняющее ненужные страдания, когда между собой воюют два суверенных государства, и, вместе с тем, воздержаться от таких же запретов или не предлагать такую же защиту, когда вооруженное насилие вспыхивает «исключительно» на территории одного суверенного государства? Если международное право, продолжая, разумеется, охранять законные интересы государств, должно постепенно обеспечивать защиту людям, то постепенное стирание вышеупомянутой дихотомии совершенно естественно». Трибунал также утверждает, что «фактически элементарные соображения гуманности и здравый смысл делают абсурдной мысль о том, что государства могут использовать оружие, запрещенное в международных вооруженных конфликтах, когда они пытаются подавить восстание своих собственных граждан на своей собственной территории. То, что считается бесчеловечным и, соответственно, запрещено в международных конфликтах, не может считаться гуманным и допустимым в гражданских конфликтах» (ср. МТБЮ, Решение от 2 октября 1995 г. по ходатайству защиты о промежуточной апелляции по вопросу юрисдикции, дело Тадича, 2 октября 1995 года, § 97,119, 125).

Такая тенденция к унификации международного гуманитарного права, применимого к обоим типам вооруженных конфликтов, сначала проявилась в рамках международного уголовного права по вопросам военных преступлений. Тогда как военные преступления существовали для международных вооруженных конфликтов с 1949 года, в 1995 году нарушения общей статьи 3 также были признаны международной судебной практикой преступлениями (МТБЮ, Дело Тадича, см. ниже). С тех пор Статут Международного уголовного суда («Статут»), принятый в 1998 году позволил заполнить юридические лакуны вокруг определения военных преступлений и международного преследования за их совершение во внутренних вооруженных конфликтах. Определения, данные в Статуте военным преступлениям для обоих типов вооруженных конфликтов, на сегодняшний день очень схожи.

Основная разница между международными вооруженными конфликтами и конфликтами, имеющими немеждународный характер, заключается в структурной и юридической асимметрии, характерной для последних. В международном праве, где господствуют государства, особенно сложно сохранить юридическое равновесие в правах между государствами и негосударственными вооруженными группами, оспаривающими с оружием в руках власть государства. Признание статуса комбатанта за негосударственными вооруженными группами является, таким образом, основной политической и юридической проблемой в конфликтах такого типа. На деле, в этом контексте гуманитарное право сосуществует с национальным правом, сохраняющим особые прерогативы и обязательства властей и правительственных сил.

Именно поэтому в преамбуле к Дополнительному протоколу II речь идет о комплементарности гуманитарного права и прав человека. Международные документы, касающиеся прав человека, остаются в силе, гарантируя общую защиту населения со стороны собственного государства и, в частности, участь тех, кто принимает участие в вооруженном насилии. Взаимодополняющее и одновременное применение международного гуманитарного права и прав человека должно также позволить обеспечить переход между ситуациями нарушения внутреннего порядка и внутреннего напряжения и ситуациями немеждународного вооруженного конфликта.

Основные нормы гуманитарного права были, таким образом, перенесены на этот тип конфликта: ограничение методов ведения боя, защита гражданского населения, основные гарантии, защита медицинского, религиозного персонала и спасателей, право на оказание беспристрастной помощи населению, лишенному основных предметов, необходимых для выживания, соблюдение беспристрастности при оказании медицинской помощи и уходе за ранеными и больными, юридические гарантии для пресечения нарушений, связанных с конфликтом, и основные гарантии для всех лиц, лишенных свободы в связи с конфликтом.

Тем не менее применение статуса комбатанта, предусмотренного для международных конфликтов, не было перенесено на немеждународные конфликты. Статус вооруженных лиц и групп, берущихся за оружие против своего собственного государства, остается в ведении национального права соответствующей страны. Это означает, что лица или члены вооруженной группы, принимающей участие в военных действиях против национальной армии и официальных властей, не могут пользоваться привилегиями статуса комбатанта, а считаются виновными, в соответствии с национальным законодательством, в преступной деятельности. Когда эти лица участвуют в боях, они переходят в категорию гражданских лиц, принимающих непосредственное участие в боевых действиях. Это означает, что они могут быть законной мишенью на протяжении всего их непосредственного участия. В случае ранения или задержания правительственными силами для них в Протоколе II предусмотрены гарантии гуманного обращения и медицинского ухода, а также гарантии для лиц, лишенных свободы по причинам, связанным с вооруженным конфликтом, и судебные гарантии в случае уголовного преследования в связи с конфликтом (ст. 6). Ничто не мешает, с согласия сторон, находящихся в конфликте, расширить по аналогии некоторые положения гуманитарного права, предусмотренные для комбатантов в международных вооруженных конфликтах. Статус негосударственной вооруженной группы возникает также для некоторых типов международных вооруженных конфликтов, что предусмотрено в Дополнительном протоколе I (ст. 43-45).

права человека ▸ нарушения внутреннего порядка и обстановка внутренней напряженности ▸ гражданское население ▸ комбатант ▸ негосударственные вооруженные группы

См. также

специальное соглашение ▸ международное гуманитарное право ▸ права человека , Женевские конвенции 1949 и Дополнительные протоколы 1977 ▸ негосударственные вооруженные группы ▸ ситуации и лица, не подпадающие под положения МГП ▸ основные гарантии ▸ правовой статус сторон в конфликте ▸ нарушения внутреннего порядка и обстановка внутренней напряженности ▸ право гуманитарной инициативы ▸ международный вооруженный конфликт ▸ гражданское население ▸ терроризм

Библиография

Вите С. Типология вооруженных конфликтов в международном гуманитарном праве: правовые концепции и реальные ситуации, Международный журнал Красного Креста, № 873, 2009, доступно по ссылке https://www.icrc.org/rus/assets/files/other/vite.pdf(см. также VITES., « Typologiedesconflitsarmés endroitinternationalhumanitaire: conceptsjuridiquesetréalités », RevueinternationaledelaCroix-Rouge, Vol. 91, n°873, mars 2009, pp.69-94).

КАРСУЭЛЛ Э.Дж. Классификация конфликта: дилемма, стоящая перед военнослужащим, Международный журнал Красного Креста, № 873, 2009, доступно по ссылке https://www.icrc.org/rus/resources/documents/article/review/review-873-p143.htm (см. также “Classifyingtheconflict: asoldier’sdilemma”, InternationalReviewoftheRedCross, Volume 91, n°873, March 2009, pp. 143-161).

МККК, Международное гуманитарное право и вызовы современных вооруженных конфликтов, Международный журнал Красного Креста, № 867, 2007, с. 1-57. Доступно по ссылке https://www.icrc.org/rus/assets/files/other/02_offprint_irrc_867_article1_rus.pdf

ПАУЛЮС А., ВАШАКМАДЗЕ М. Ассиметричная война и понятие вооруженного конфликта – попытка разработать концептуальную модель Международный журнал Красного Креста, № 873, 2009, доступно по ссылке https://www.icrc.org/rus/assets/files/other/paulus.pdf (см. также PAULUSA., VASHAKMADZEM., «Asymmetricalwarandthenotionofarmedconflict - atentativeconceptualization », RevueinternationaledelaCroix-Rouge, Vol.91, n°873, mars 2009, pp.95-125).

ПФАННЕР Т. Асимметричная война с точки зрения гуманитарного права и гуманитарной деятельности, Международный журнал Красного Креста, №857, март 2005 (см. также PfannerT., « Lesguerresasymétriquesvuessousl’angledudroithumanitaireetdel’actionhumanitaire », RevueinternationaledelaCroix-Rouge, n° 857, mars 2005).

BARTELS R., « Timelines, borderlines and conflicts. The historical evolution of the legal divide between international and non international armed conflicts», International Review of the Red Cross, Volume 91, n°873, March 2009, pp. 35-67.

CICR, « Le droit international humanitaire et les défis posés par les conflits armés contemporains », extrait du Rapport du Comité international de la Croix-Rouge pour la 28e conférence internationale de la Croix-Rouge et du Croissant-Rouge, Genève, décembre 2003.

EWUMBUE-MONONO C., « Respect for international humanitarian law by armed non state actors in Africa », Revue internationale de la Croix-Rouge, n°864, décembre 2006, pp. 905-924

International Institute of Humanitarian Law, “The manual on the law of non international armed conflict”, San Remo 2006, disponible à

http://www.iihl.org/iihl/Documents/The%20Manual%20on%20the%20Law%20of%20NIAC.pdf

MOIR, L., “The law of internal armed conflict”, Cambridge University press, Cambridge 2002

« Règles du droit international humanitaire relatives à la conduite des hostilités dans les conflits armés non internationaux », conclusions de la XIVe table ronde de l’Institut international de droit humanitaire, Revue internationale de la Croix-Rouge, n° 785, septembre-octobre 1990, p. 415-437.

SOMER J., « Jungle justice : passing sentence on the equality of belligerents in non international armed conflict», Revue internationale de la Croix-Rouge, Vol.89, n°867, septembre 2007, pp. 655-690.

STEWART J. G., « Vers une définition unique des conflits armés dans le droit international humanitaire : une critique des conflits armés internationalisés », Revue internationale de la Croix-Rouge, n° 850, juin 2003.